Законы о праве на труд
Некоторые штаты приняли так называемые «законы о праве на труд» (right-to-work laws). Эти законы запрещают требовать членства в профсоюзе в качестве условия для приема на работу.
Принципы, затрагиваемые законами о праве на труд, тождественны принципам, о которых идет речь в случае с FEPC. В обоих случаях имеет место нарушение свободы заключения контрактов по найму рабочей силы; в первом предписывается, что определенный цвет кожи или вероисповедание не могут быть условием трудоустройства, а во втором — что таким условием не может быть членство в профсоюзе. Несмотря на тождественность принципа, отношение к этим двум законам почти в 100 % случаев не совпадает. Почти все сторонники FEPC выступают против «права на труд»; почти все сторонники права на труд выступают против FEPC. Будучи либералом, я выступаю против обоих законов, точно так же, как я против так называемого «штрейкбрехерского» (yellow dog) контракта (при котором нечленство в профсоюзе является условием трудоустройства).
В свете конкуренции между работодателями и между наемными работниками нет, казалось бы, никаких оснований отказывать работодателям в праве предлагать своим работникам такие условия, какие им хочется. В некоторых случаях работодатели находят, что работники предпочитают получать часть вознаграждения за свой труд не в виде денег, а в виде бейсбольных полей, спортзалов или домов отдыха. Тогда работодатели обнаруживают, что им выгоднее внести в коллективный договор эти сооружения, нежели предложить более высокую зарплату. Точно так же работодатели могут предложить пенсионные планы или потребовать участия в пенсионных планах и т. д. Ни в чем этом нет никакого вмешательства в свободу трудоустройства. Это просто отражение стремления работодателей наделить работу качествами, которые устроят и привлекут работников. Если работодателей много, каждый работник, имеющий какие-то особые потребности, сумеет удовлетворить их, найдя место у соответствующего работодателя. В условиях конкуренции то же самое относится к «закрытому цеху». Если одни работники предпочитают фирмы с «закрытым цехом», а другие — с «открытым», появятся разные виды коллективных договоров, чтобы удовлетворить и первых и вторых.
На практике, разумеется, между FEPC и «правом на труд» существуют кое-какие важные различия. Различия эти состоят в том, что на стороне работников присутствует монополия в виде профсоюзных организаций, и в том, что имеется федеральное законодательство о профессиональных союзах. Сомнительно, чтобы при конкурентном рынке рабочей силы у работодателей была какая-то выгода делать «закрытый цех» условием трудоустройства. Если часто встречаются профсоюзы, в которых у рабочих нет большой монополистической власти, то таких «закрытых цехов» почти нет. «Закрытый цех» почти всегда есть символ монополистической власти.
Совпадение между «закрытым цехом» и профсоюзной монополией не является аргументом в пользу закона о праве на труд. Это аргумент в пользу ликвидации монополистической власти, в какой бы конкретной форме она ни выступала. Это аргумент в пользу более эффективных и энергичных антимонопольных действий в профсоюзной сфере.
Другим особым обстоятельством, имеющим практическую важность, является конфликт между федеральным и штатным законом и существующим ныне федеральным законом, который касается всех штатов и оставляет каждому отдельному штату лазейку лишь в виде принятия закона о праве на труд. Оптимальное решение будет заключаться в пересмотре федерального закона. Сложность в том, что ни один из штатов сам по себе этого добиться не в состоянии, и тем не менее жители отдельного штата могут пожелать изменить профсоюзное законодательство в пределах этого штата. Может статься, что закон о праве на труд будет единственным реальным выходом из этого положения и, таким образом, представит собой наименьшее зло. Я не могу согласиться с этим доводом в пользу закона о праве на труд, отчасти, я полагаю, по той причине, что, на мой взгляд, такой закон сам по себе не окажет большого влияния на монополистическую власть профсоюзов. Практические доводы кажутся мне слишком слабыми, чтобы перевесить принципиальные возражения.
Сегрегация в сфере образования
Сегрегация в области образования поднимает еще одну проблему, не затронутую выше очерченными соображениями единственно по той причине, что при нынешних обстоятельствах образование находится по большей части в ведении государства. Это означает, что государству надо принять недвусмысленное решение, проводить ли ему сегрегацию или интеграцию. Оба решения представляются мне неудачными. Те из нас, кто думают, что цвет кожи не имеет ни к чему никакого отношения и что всем следовало бы это признать, и тем не менее верят в индивидуальную свободу, стоят поэтому перед дилеммой. Если выбирать между злом насильственной сегрегации и злом насильственной интеграции, для меня лично не представляется возможным не предпочесть интеграцию.
В предшествующей главе, первоначально написанной вне всякого касательства к проблеме сегрегации и интеграции, содержится решение, позволяющее избежать обоих зол; в этом неплохая иллюстрация того, как решения, предназначенные расширить свободу вообще, помогают увеличить свободу в частности. Надлежащее решение состоит в том, чтобы ликвидировать административный контроль правительства над школами и разрешить родителям посылать детей туда, куда им хочется. В дополнение к этому, разумеется, всем нам надо будет по мере возможности пытаться всем своим поведением и высказываниями вырабатывать такое общественное мнение, при котором смешанные школы сделаются правилом, а школы с раздельным обучением — редким исключением.
В случае принятия предложения типа того, которое высказывалось в предыдущей главе, сформируются самые разнообразные школы: белые, негритянские, смешанные. Это позволит осуществить плавный переход от одной комбинации школ к другой (хотелось бы, чтобы смешанной) по мере изменения общественного мнения. Это позволит избежать тех ожесточенных политических конфликтов, которые так усугубляют трения между членами общества и ведут к социальному разобщению. Так же как рынок достигает этого в общем смысле, данное решение позволит обеспечить кооперацию без единообразия в этой узкой области {29} .
Штат Виргиния уже принял план, имеющий много общего с идеей, выдвинутой в предыдущей главе. Хотя соответствующий закон был проведен, чтобы избежать обязательной интеграции, я предсказываю, что в конечном счете он приведет к совсем другим результатам; если уж на то пошло, расхождение между результатом и намерениями есть один из первостепенных доводов в пользу свободного общества. Имеет смысл разрешить людям преследовать собственные интересы, поскольку никак нельзя предсказать, куда это их в конце концов заведет. И в самом деле: даже на первом этапе не обошлось без неожиданностей. Мне рассказывали, что одними из первых ваучер на финансирование перехода в другую школу попросили родители, которые хотели перевести ребенка из школы с раздельным обучением в интегрированную. Перевода попросили не по этой причине, а потому, что интегрированная школа была лучше. Если систему ваучеров не отменят, в дальнейшем Виргиния явится хорошим экспериментальным полем, на котором можно будет проверить основательность заключений, к которым я пришел в предыдущей главе. Если эти заключения верны, мы будем свидетелями расцвета виргинских учебных заведений; они сделаются разнообразнее, значительно, пусть и не баснословно, повысится качество обучения в ведущих школах, а позднее оно поднимется под влиянием лидеров и в остальных.
Но если посмотреть на дело с другой стороны, нам не следует наивно полагать, что закон сможет одним махом выкорчевать глубоко укоренившиеся ценности и представления. Я живу в Чикаго. В Чикаго нет закона, который предписывал бы сегрегацию. Чикагские законы требуют интеграции. Но на самом деле государственные школы в Чикаго, наверное, так же сегрегированы, как и в большинстве городов Юга. Если бы виргинскую систему ввели в Чикаго, почти не приходится сомневаться, что в результате этого сегрегация заметно бы уменьшилась, а перед наиболее способной и энергичной негритянской молодежью открылись бы куда более широкие возможности.